Петр Шелохонов

Дядя Петя

Я был для него готов на многое..., и в моей душе
сохранились к нему самые хорошие чувства.
Слава богу, что есть такие люди, как дядя Петя.

Михаил Боярский

Дядю Петю Шелохонова я знал, кажется, всю жизнь. Добрейший, искренний человек. Он многие годы был другом и театральным партнером моего отца, Сергея Боярского, и моего дяди, Николая Боярского. Я вырос в театре, где работали мои родители. По-этому я с детства общался с актерами, как с родными в большой семье: дядя Коля, тетя Алиса Фрейндлих, дядя Ваня Краско, и дядя Петя Шелохонов. С ним мой отец вместе играл спектакли, ездил на гастроли, по-братски делил все, включая гримерку в театре, и я быстро подружился с дядей Петей. С ним было хорошо и просто. Общение наше было какое-то легкое, доброе. Он всегда радушно встречал своей необыкновенной, счастливой улыбкой и весь светился внутренней душевной теплотой.

В театральном коллективе главная ценность - тонкие человеческие и партнерские связи. Это в кино взаимоотношения другие: собрались, поснимались, пообщались и разлетелись. А в театре особенно дороги верные друзья, многолетние партнеры, слаженная труппа, настроенный ансамбль со своей структурой и вожаками. Войти в театральный ансамбль непросто, а дядя Петя входил легко, органично в любой коллектив – это редкий дар. Все знали, что в нем напрочь не было никакого карьеризма, никакой жадности, этой заразы, поразившей теперь очень многих. Дядя Петя был совершенно свободен от этого, он был абсолютно чист.

А ведь жизнь его была совсем не легкой: в 1941 - 1944м три суровых военных года он пробыл в фашистской оккупации в Белоруссии, пережил голод, болезни, бомбежки, обстрелы и все ужасы войны, спасался от нацистов в лесных отрядах у партизан, был ранен в лицо, выживал в лесу, как Маугли, питаясь чем попало, ему выпало столько перенести, что хватило бы не на одну жизнь... Он принадлежал к поколению моих родителей, к тому стреляному и битому военному поколению, которому переживаний, ужасов и бед досталось больше всех... А в то же самое время в далекой и богатой Америке оркестры играли джаз, в Голливуде снимали кино, а в Англии уже родились будущие Битлз – росли маленькие Джон Леннон и Пол Маккартни... У каждого своя судьба... Дядя Петя прошел страшную школу войны, выжил, выучился и стал артистом.

Мы с ним одной крови, актерской. Сегодня я пересматриваю альбом с его фотографиями, вспоминаю его роли, снова вижу его лицо, глаза, и заново переживаю то время, те чувства. Мы с дядей Петей работали вместе на протяжении многих лет и в театре, и в кино, и на телевидении. Он был надежным партнером. Мы много раз вместе выходили на сцену театра Ленсовета в спектаклях поставленных Игорем Владимировым «Спешите делать добро» по пьесе Михаила Рощина и «Рояль в открытом море» по пьесе Леонида Соболева. И Владимиров дядю Петю уважал, и партнеры его любили.

Дядя Петя создавал такие разнообразные и необычные образы, яркие, оригинальные, запоминающиеся... Ах, какие у него были глаза! - добрые, строгие, нежные, веселые, грустные, умные, внимательные и все прощающие... Такие теперь встречаются все реже... А какой диапазон чувств и самые тончайшие нюансы настроения он мог выразить жестом, голосом, взглядом... Сегодня не часто видишь такие лица, такую актерскую игру. Слава богу, что сохранились фотографии его работ в театре и в кино. А сколько хорошего еще осталось за кадром...

С дядей Петей связаны самые добрые воспоминания, хотя наша тогдашняя жизнь была очень непростой, в тоталитарной системе за работу нам платили гроши, а выбора не было, все мы были крепостными артистами, и диктатура душила творческий потенциал народа всеми способами, не давая выйти из замкнутого пространства. Но даже в самые трудные времена, когда всем было нелегко, дядя Петя не жаловался, не огорчался, не унывал. Он много работал, всегда бескорыстно и с готовностью выручал друзей, играл спектакли в нескольких ленинградских театрах, но никогда не старался привлечь к себе внимания и легко уступал другим актерам и звания и почести, считая все это суетой, тщеславием не имеющим отношения к искусству. Он с доброй улыбкой безотказно помогал тем, кто нуждался в помощи, у властей добывал средства для театров, хлопотал о квартирах и благах для других артистов, а сам-то он много лет скромно жил в коммуналке. В его смиренной доброте проявлялось и надежное мужкое терпение, и личная неприхотливость в быту, и уважение к простой скромной жизни. Так мог жить только истинно самодостаточный человек. А когда у него самого бывали какие-то трудности, он знал на кого можно положиться, и я приходил к нему на помощь, как и он когда-то приходил на помощь моему отцу, как все нормальные мужики, ведь в этом и есть настоящая мужская дружба.

Актерам во все времена приходится жить и работать под пристальным вниманием, а особенно в условиях безбожной советской эпохи, когда, спасаясь от мертвечины коммунизма, люди для себя искали какой-то выход, искали «дорогу к храму» и многие приходили в театр за живым словом. Тогда вокруг театров такое творилось... Одно дело внимание благодарных зрителей - это нормально и артистам приятно. Но тоталитарная система власти была основана на подозрительности и слежке, везде было полно каких-то стукачей, везде и за всеми зачем-то
подсматривали и стучали, да и ко мне постоянно приставали: то расспрашивали, то предлагали доносить на других людей, мол, Михаил Сергеевич, вы артист и певец, многих знаете, везде бываете, много видите – расскажите нам про то и про это... Нет уж, я им не дался. Мне даже стыдно было, что мне такое предлагали. И еще я знал железно, что уж кто-кто, а дядя Петя был абсолютно надежен и неподкупен, что он никогда и ни за что не предаст. В нем я был совершенно уверен. Поэтому у нас никому не отнять было простую радость человеческого общения.

Помню, как мы собирались вместе, складывались по трешке и пятерке, и скромненько сидели то в театре, то дома на кухне, говорили обо всем и нам было просто хорошо. Когда только еще появились первые видеомагнитофоны, я приглашал дядю Петю к себе посмотреть на видео популярные в те времена фильмы. Мы тогда вместе смотрели «Крестного отца» и восхищались игрой Марлона Брандо, Роберта Де Ниро и Аль Пачино, а потом смотрели «Полет над гнездом кукушки» и так же восхищались блестящей игрой Джека Николсона. «Гений! Вот уж кому надо дать звание заслуженного артиста!» - шутил дядя Петя.

Наши взгляды на творчество, на искусство нередко совпадали, как впрочем совпадали и многие наши взгляды на жизнь... Творческому человеку необходимо альтернативное состояние сознания, чтобы расковаться, раздвинуть рамки, освободиться от всех стесняющих творчество ограничений. В России неспроста сложились прекрасные обычаи и вековые традиции застолья и гостеприимства, юмор и тосты связанные культурными корнями с древними традициями многих народов - пьющие люди это все прекрасно понимают. При всех наших бедах и неразрешимых проблемах, дружеские встречи за столом - самый нормальный и простой путь к внутренней свободе. Актерская профессия – это тоже путь к свободе, где весь смысл - взлететь над обыденностью, создавая образы, играя перед камерой в кино или играя спектакли на сцене перед зрительным залом, работая в ансамбле, взаимодействуя с партнерами и зрителями. Играть, перевоплощаться, быть в образе, прожить роль – будто какой-то особый наркотик, мощный стимулятор сознания, это вечный двигатель творчества.

«Человек свободен лишь в игре»,- говорил Михаил Чехов, величайшй русский актер. И для Чехова, и для современных актеров игра, искусство - это одновременно и профессиональная творческая работа, и уход от повседневности, от суеты, от подчас невыносимой реальности и еще многое другое. Наша работа, роли, партнеры, спектакли иногда совершенно неожиданно помогают раскрыться, освободить сознание от привычных схем, возбуждают воображение, питают мысль, направляют взгляд, помогают понять недосказанное как в игре на сцене, так и в жизни... Через игру можно по-новому осознать мир, прозреть, почувствовать необьяснимое, увидеть ускользающие контуры будущего... Именно в игре человек творит и познает самого себя, растет и совершенствуется, импровизирует, создает новое, и в этом искусстве дядя Петя был мастер. На сцене он был свободен, как вольная птица в полете, и щедро передавал партнерам на сцене и зрителям в зале это летящее чувство свободы.

Ах, как нам всем необходимо это чувство свободы! Театр, кино, искусство, творчество, игра - вот что помогало нам пережить самые несвободные времена, когда всех необычных, талантливых, непокорных, своевольных, творческих людей давила такая жестокая система запретов и наказаний, из которой было почти невозможно вырваться. Но мы все-таки вырывались, мы что-то делали, иначе это была бы не жизнь.

Сегодня, глядя на фотографии дяди Пети и зная, как мастерски он играл свои роли, какую творческую фантазию он вкладывал в каждую работу, мне вспоминаются слова Евгения Замятина: «Настоящее искусство создают не исполнительные благочестивые чиновники, а безумцы, отшельники, мечтатели, бунтари...». Однако, увы, далеко не каждому из таких бунтарей и романтиков удается оставить след на земле и достойную память о себе. Да и среди самых талантливых все же «настоящих буйных мало...», как пел Владимир Высоцкий, а уж он то искренне рвался «за флажки». Ему ведь тоже не хватало воздуха. Мечтатели и бунтари способные создавать, а не разрушать, способные «сеять разумное, доброе, вечное» упорно преодолевая любые преграды, способные долго и терпеливо трудиться и сохранять веру, невзирая на все проблемы, что нам достались, да еще наделенные от бога подлинным талантом – такие не рождаются каждый день, такие люди - редкость.

И все же в России всегда были и есть вольные, творческие, независимые люди, для которых свобода мысли, свобода самовыражения, свобода творчества, свобода личности – высшие ценности. Таким вольнолюбивым людям всегда было труднее и в искусстве и в жизни, но именно таких по-настоящему уважают и любят. Таким я помню моего друга и партнера дядю Петю Шелохонова. Бессребреника, как дядя Петя, по-достоинству может оценить только идеальное, справедливое общество, о котором люди всегда только мечтают, но на нашей грешной земле такого общества, увы, не было и нет...

Я был для него готов на многое... И в моей душе сохранились к нему самые хорошие чувства. Слава богу, что были и есть такие люди, как дядя Петя. Все пройдет... , и если предстану я перед вратами в рай, и спросит меня святой Петр с ключами: «А что ты, Михаил Боярский, сделал хорошего?» - я отвечу: «Я помогал дяде Пете Шелохонову.» «Тогда входи, - скажет святой Петр, – твой дядя Петя здесь, он тебя ждет!»